О том, как разглядеть кварки, как совмещать семью и физику и почему наука не надоедает — старший научный сотрудник Института ядерной физики СО РАН, кандидат физико-математических наук Татьяна Димова. Интервью редакции канала «Наука».
Почему вы выбрали профессию ученого?Я выросла в Академгородке, родители работали в научном институте, и то, что я пошла в науку, было как-то естественно.
У меня была изначальная склонность, но моя сестра, к примеру, ученым не стала. Мама была против того, чтобы я занималась именно физикой, она думала, что это неподходящая область для женщины. Правда я об этом узнала только курсе на пятом — отец категорически ей запретил мне об этом говорить, и мама не вмешивалась. А другие предубеждения вам встречались? Все-таки женщина-физик — редкость.Очень давно, когда я училась на физфаке, нас, девочек, было всего 14 из 180 человек. И когда надо было что-то делать «руками», работать с электроникой, кое-кто позволял себе высказывания за спиной вроде: «Девчонка — как она будет паять?». Но меня это не очень трогало: я еще со школы все это умела и любила. Поэтому я предпочитала вообще не обращать внимания, не пытаться спорить, а просто делать и показывать, что я умею на самом деле. Все «скептики» довольно быстро замолкли.
Вы в науке уже много лет. Не надоедает?Мне сложно понять, как это может надоесть. Здесь не бывает, что ты постоянно занимаешься одним и тем же — внутри одной области можно довольно сильно менять направление. Можно заниматься только программированием, можно анализом данных (сейчас, к примеру, интересное направление — Big Data-анализ), а можно электроникой. Я за все это время, начиная с 1988 года, в рамках исследований занималась очень разными вещами. Бывает, что даже в течение дня переключаешься на разные типы деятельности. Я участвую в экспериментах не только в институте, где работаю, но и в заграничных — там другая работа. За последние 30 лет сменила уже и не вспомню сколько языков программирования, которые каждый раз учила заново, только за последние пять лет удалось овладеть 4-5.
Над чем вы работаете сейчас?
Прямо в данный момент я занимаюсь написанием научной статьи по обработке и анализу данных. В детекторе, на котором я работаю, есть процесс, когда позитрон и электрон аннигилируют и превращаются в три пиона: два из них заряжены, один — нейтральный. Мы это регистрируем, соответственно, а потом восстанавливаем разные характеристики распада. Есть теории, представления о том, как это должно происходить в той области энергий. И если есть вещи, которые выпадают из того, что описывается теорией, оказывается не совсем понятно, что там происходит, то делается анализ внутренних параметров на большом массиве данных. То, что я сейчас пишу, это не совсем окончательный результат, данные будут еще дообработаны.
Зачем вообще людям знать, как ведут себя частицы при распаде?Наука делится на фундаментальную и прикладную. И эта фундаментальная — она изучает устройство мира на самом базовом уровне. То есть прикладная польза, на первый взгляд, не очевидна. Но наша область любопытна тем, что когда развиваются технологии для тех же ускорителей, детекторов, это можно применять и для технологий, которые помогают людям уже сейчас. Например, ускорители изначально создавались, чтобы исследовать устройство материи, а сейчас есть промышленные ускорители для облучения, в частности, зерна, чтобы убивать паразитов. Также есть ускорители для облучения пленок, которые таким образом приобретают новые свойства, улучшая параметры покрытий. У нас в институте появилась уникальная разработка: пучками нейтронов, созданных на основе имеющихся в институте ускорительных технологий, облучать и лечить сложные раковые опухоли.
Что самое сложное в вашей работе?Для меня лично — написание статей. Нейросети не особенно помогают, в нашей области они пишут пока ерунду. Максимум, пользуемся автоматическим переводчиком на английский, но очень аккуратно и немного — иногда за ним нужно переписывать все.
А самое радостное?
Когда получается хороший результат! Есть изначальные представления о том, что ты хочешь получить, и — все сходится в эксперименте. Да, бывает, что случаются и неудачи, ошибаешься. Тогда расстраиваешься, конечно, но недолго. Перепроверяешь, считаешь заново...
Между работой и личной жизнью приходилось разрываться?Какой-то период, когда дети были совсем маленькие, было нелегко, но помогали близкие. Старшая дочь родилась в 1996 году, уже тогда у меня появилась возможность через модем связываться с институтом и работать из дома. Да, уезжать в командировки на 2-3 месяца несколько лет было невозможно, но дети имеют свойство вырастать, и я вернулась в обычный рабочий режим. Дочери не стали физиками, старшая имеет образование в области IT, а младшая — спортсменка.
Что вы посоветовали бы или пожелали молодым ученым которые хотят пойти в физику?Это довольно специфическая область науки, так что стоит тщательно подумать, но если есть склонность, реальный интерес, горящие глаза, то — нужно идти и работать!
Беседовала Елена Маслова
Фундаментальный прорыв в изучении черных дыр и джетов сделали российские ученые
Тайны Вселенной: откуда все взялось, как началось и чем закончится
Свежие комментарии